Поэтому грибная полянка, буквально утыканная сыроежками, показалась приключенцам сладостным видением земли обетованной. Эотан, как завороженный, медленно приблизился к полянке, сорвал гриб и начал...нет, даже не есть, а именно, что - жрать. Воробей - он и есть воробей, мелкий, костлявый и рот пухом забивает, а это - грибы, которые без опаски можно есть сырыми, как ясно из названия.
- Налетай! - восклицание получилось невнятным из-за забитого шестым по счёту грибом рта белобрысого принца.

Эотану ни земля, ни грибные черви не были страшны, он методично объедал полянку, и куда только в него влезало?
Наконец, съев не менее четверти сотни грибов, он с облегчённым вздохом вытянулся на земле, привалившись к стволу. От сытости вкупе с жарой размаривало ещё сильнее, поэтому принц дремал вполглаза.
Жить хорошо. А хорошо жить - ещё лучше. Вот и смысл жизни - найти грибную полянку...или воробья сожрать...он, кстати, вполне вкусный, хоть и крови много...и перьев, да и потроха грязные. Ну да ладно, авось не траванусь...

- Нет. А то границы Чертога Предков не спасут от родительского гнева...  - Эотан поёжился. Границы чего-либо существуют только для нормальных людей. Его семья к этой категории не относилась.
Некоторое время мальчишки просто молча лежали, давая отдых ногам и языкам.
- Ну что, пора идти? - первым опомнился от дремоты белобрысый. Солнце перевалило за полдень.

Настроение ползло вверх и у Эотана. Грибы и сырые воробьи на завтрак, сон на земле - далеко не самое худшее в жизни, а презрение к материальным ценностям входило в набор положительных качеств принца. Спина от мешка не ныла, в отличие от Берта, поэтому идти было пока очень даже легко. Правда, лучше было бы верхом...но на нет, запертую конюшню и дилетантские навыки конокрада, и суда нет.
(Офф: Отойду на полчасика)

Впереди вроде бы наметился просвет, но на деле, вместо благословенной и милой роханскому сердцу степи там оказалось...болото. Хорошее такое...топкое, с тучами комаров и нездоровым запахом гниения.
- Вот Здыхлик Неумиручий! - этого фольклорного персонажа Эотан стянул из репертуара Ирмы - приглянулось название, словно таящее на языке, как конфета - любо-дорого ругаться.
Сапог тут же затянуло. Пока принц его выдёргивал, второй завяз ещё хуже.

Эотан с душевной мукой поглядел на мокрые портянки, но отнёсся философски.
Если бы затянуло, меч, было бы хуже. А если штаны - вообще кошмар.
Приключенцы, выломав на всякий случай по крепкой длинной палке, поплелись по кромке топи. Путь их шёл по торфу, но частенько попадались коряги, или, наоборот, ноги проваливались в топь. Спустя полчаса белобрысый принц лишился портянок, вдобавок напоролся ногой на сук. Берт каким-то чудом умудрился сохранить обувь при себе.
Нога болела всё сильнее, но Эотан, хромая, как колченогий сухорук, всё же продолжал путь. Пока не споткнулся об очередную корягу и не упал лицом точнёхонько на ствол поваленного дерева, чудом не выколов глаза о суковатый ствол. Не везло ему всегда по-крупному.

- Лицо кирпичом - и в сиротинушки горемычные... - Эотан поднялся, причём не без труда. На лице была кровь, но кости, вроде бы, уцелели - Помощь не нужна, а то убогим себя почувствую. Хотя... - он внимательно посмотрел на ещё раньше повреждённую о сук ногу. Кровь текла, вроде, не сильно, рана была глубокая, но небольшая, хотя вспоминая красочные рассказы мамы о стоячих водоёмах...
Девиз Нюретты по поводу обучения потомков звучал: "Запугай - не сунутся", поэтому красочные воспитательные лекции звучали частенько. Последняя была о вреде случайных связей - явно придуманная после чтения Эотановых творений - в лекции красочно описывались все приобретаемые подобным путём заболевания. После неё все поклялись уйти в монахи.
- Я помню, что с целительством у тебя нелады,(как и у всех некромагов, по словам Седрика, "нам легче упокоить, чем исцелить")но, если можно, сделай что-то с ногой.

...Эотан с неоднозначным выражением лица смотрел на бьющую фонтаном кровь. Разумеется, у приятеля получилось всё с точностью до наоборот.
- Спасибо, но одной попытки хватило. Будем надеяться, что столбняка и гангрены я не подхвачу. - он оторвал клок мха, постарался как можно плотнее остановить им кровь, примотал полосой ткани, оторванной от рубашки.
- Пошли. - принц первым похромал вперёд. Вскоре болото кончилось, к облегчению обоих, началась подзолистая почва, присыпанная хвойними иголками. Повязка намокла от крови, ушибленная голова кружилась, но железное правило "Иди, ползи, перекатывайся, авось потом и понесут, но не сдавайся" было вбито накрепко.

Эотан тихо и мирно офигевал. Ему уже было откровенно плевать, кто их там нашёл, лишь бы не ругали, а лучше - накормили и дали новые сапоги.
Дедок подслеповато щурился, и явно не обладал хорошим зрением, но, действительно, в двух глязных и лохматых оборвышах подросткового возраста принцев с трудом можно было опознать.
- Эмм, вообще-то, мы к мельнице имеем довольно слабое отношение... - попытался он однако воззвать к совести, справедливости и родственным связям.

Их, может быть, тоже искали, но если бы нашли, то впору было бы жалеть, что в болоте не утонули.
Нога и без петуха практически отваливалась. Настроение было неоднозначное, в стиле "будь я магом, в радиусе десяти лиг была бы выжженая пустыня".
- Берт, пошли отсюда, на поминки по тем бедолагам нас всё равно не приглясят. - ЭотанЮ в отличие от приятеля, к возможной гибели сыновей мельника относился цинично-философски.

Хижинка действительно была ветхой. Буквально дышала на ладан, фимиам и смирну с надгробными пеленами.
Сзади раздался негромкий хлопок. Лентяй Берт согнал кур магией и ей же удерживал в контуре.
Впрочем, это было всё равно. Нога болела так, что впору отрубать, аж в глазах темнело, повязка на ней промокла насквозь и Эотан оставлял за собой кровавые следы.по лбу градом катил пот, смешиваясь с кровью, разъедая ссадины и заливая глаза.
Поэтому, когда старик жестом указал принцу, чтобы тот сел на лавку, раздался грохот - Эотан на неё просто упал.
Дед, бурча себе под нос, развязал повязку и выругался. Кровь по прежнему хлестала фонтаном - заклинание Бертгарда не желало исчезать.
Что было потом, принц понимал с трудом, в глазах темнело, может, от потери крови, но у старика было, похоже, другое мнение, его ворчание приобрело отчётливое сходство с напевом "Со святыми упокой" - медленное, как похоронные дроги, с оттенком восьмого гласа.

Эотан сквозь пелену полубессознания слышал слова старика, какие-то заговоры... Ему было пофиг, лишь бы оставили в покое, дали споклйно полежать, пусть на жёсткой лавке. Нога пульсировала теплом  магии и болью попеременно, но боль была глуше. В итоге, когда бормотание и волшебство завершилось, ногу и царапины промыли каким-то отваром, принц просто заснул, свернувшись клубком.
- Вот и хорошо, этого вылечим. - старичок явственно напоминал Мерлина Амброзия из "Школы в Кармартене" - усиленно притворяющийся старым маразматиком, при этом сохраняя полную ясность рассудка.

Действительно, запах супа поднял бы Эотана даже из кургана, с плотно забитым гробом впридачу. Несмотря на бледно-зеленовато-голубоватый оттенок кожи и головокружение, ел принц, как всегда - то бишь, даже не ел, а жрал в три горла, даже стыдно стало в глубине души за хлюпанье, заглатывание целиком кусков некоей животины и третью миску добавки, но остановиться было невозможно. К тому же, старичок, в отличие от мамы, на добавку не скупился (а Ню это делала, исходя из соображений, что на такую ораву никакой казны не напасёшься).
После четвёртой миски Эотан не то, чтобы наелся, но смог стоически переносить вид супа в чужих тарелках, не выхватывая их из под носа. Поразительно, но при таком неумеренном сжирании всего, что попадается на пути (например, в желудке Эотана закончили свой земной путь последние розы, выращенные Тайаной), принц был тощим, как щепка.

Эотан подобными вопросами не задавался. Некоторые вещи были ему безразличны, как, например, Нюретте было плевать на НЛО. "Видела я какую-то хрень над лесом, посмотрела, да спать пошла. Пусть летают, мне что, жалко?" - это мнение о подобных вещах могло вызывать шок у окружающих, но Эотан в своё время понял, что не нужно заморачиваться тем, что неинтересно и не важно на практике. Маг и маг. Главное - нога была практически исцелена, со сном и сытостью почти прошла усталость. За окном уже темнело.
- Берт, а тебе не пофиг? - поинтересовался он у приятеля, подавив зевок.