- Бредовый поход? А можно с вами? - оживился Седрик. Он был согласен на что угодно за небольшой перерыв в преподавании - то бишь чтении ужасных в своей извращённости сочинений Эотана, поправках Бертовых ошибок в заклинаниях, пару раз чуть не раскатавших Медусельд по брёвнышку и тому подобных кошмаров.
Акеми закатила глаза. Люди постоянно всё усложняли, хотя...новоприбывший пах очень странно, одновременно человеком, волком и смертью.

Седрик наконец поднялся с земли, поправляя одежду - уже не очень целую и с дырками от крыльев на спине. Вид и взгляд адекватностью не радовали.
- Конечно бред. И лунатики - мягко сказано. Свободу ненормальным. - усмехнулся он, тоже решив выспаться где-нибудь под кустами до похода - Разбудите, когда будем выходить. - с этими словами принц превратился в волка и был таков.
Акеми уселась на какой-то выступ и устало прикрыла глаза, начиная задрёмывать. Всё же разговор отнял много душевных и физических сил.

Седрик действительно свернулся в каком-то укромном уголке, но спать совершенно не хотелось, припоминая события.
Последние полгода, те, что прошли после смерти Кэм, вспоминались с трудом. Словно что-то оборвалось внутри, когда он увидел безжизненное тело жены. Не сказать, чтобы он любил её, как Ромео - Джульетту, не способен был на это циничный некромаг, но он любил Кэмэрин, как только мог любить женщину. Потом с ним было что-то страшное, хотелось разбить себе голову о стену, более или менее вспоминалось только то, что мать заставляет его выпить какой-то успокоительный отвар (от которого он проспал полдня) в то время, как отец держал (не без труда, надо сказать), чтобы дорогое чадо не дотянулось до ножа или не прыгнуло в окно, под которым, как назло, был обрыв. Очнулся Седрик уже крепко привязанным к кровати и пролежал так три дня, пока снова не пришла мама, отвязавшая и сообщившая, что похороны на следующий день. После чего терпеливо ждала, пока сын выплачется (сам он бесконечно себя за это презирал, но сделанного не воротишь, к тому же с психическими диагнозами не поспоришь, что несколько оправдывает).
На похоронах он простоял столбом, пару раз у него темнело в глазах, особенно когда забитый гроб опустили в могилу и начали забрасывать землёй.
Вернувшись в свою комнату, принц прежде всего напился, благо дворцовые запасы алкоголя были неисчерпаемы. Причём не просто напился, а до полного бесчувствия. И повадился это делать каждый день, протрезвев и оглядев мутным взором окружающий мир - снова шёл за новой бутылкой вина. Он чувствовал, что деградирует, превращается в тупое, лишённое хотя бы остатков рассудка существо, но ничего не мог с собой поделать. Если он не пил - стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором снова вставала Кэм, и хотелось выть, раздирая ногтями лицо, мешая кровь со слезами и вой - со всхлипами.
Всё изменилось, когда сбежал Бертгард. Седрика отрезвило чувство вины - он знал, что один виноват в том, что сын убежал, не вынеся последних событий.
Некромаг взялся за ум и преподавание. За последнее он взялся явно зря - хотя раньше ему нравилось красоваться, смешивая на уроке алхимии четыре смертельных яда и картинно выпивая залпом.
Снова стало хреново. И когда хреново стало совсем, оборотень очутился в Итилиэне.

- Ничего себе сценка... - прошептала Линн, которая благодаря своей дальнозоркости смогла в деталях разглядеть через окно всё происходившее в замке.
В полночь братья выехали из замка. Девушка встретила их у ворот и сказала:
- Мда, ну и страсти у вас там кипят. А где Акеми?
Лица братьев были возбуждёнными до крайности. Если бы Линн не видела, что только что произошло в замке, она бы не смогла сдержать хохот при виде их перекошенных лиц. Но сейчас было не до смеха...