Офф: А с чего он Майрон-то?

Ню закаменела. На каком-то тряпье, чумазые, лохматые, с явными следами пыток спали Бертгард и Эотан. У последнего, вдобавок, не было сапог и ноги были сбитые и чёрные от грязи.
Она изо всех сил попыталась не застонать - положим, в обморок она бы всё равно не упала, но истерика угрожающе надвигалась.
Боже...их совсем замучают...а я ничем не могу помочь...и надо ли? Какой в том смысл? Они меня всё равно проклянут, возненавидят, сами выберут смерть, особенно Эотан....Танни, он всегда был прямым и не боялся ничего, кроме воды. В том числе и смерти...

Эотан, тем временем, проснулся и открыл сонные глаза.
- Ма...ты мне снишься? А этот гхыр чего здесь делает? Это мой сон, пусть валит! Берт, а тебе это тоже снится? - он толкнул друга в бок, впрочем, не отрывая взгляда от матери. На губах играла улыбка, счастливая...детская...

Офф. Тьфу, стыд мне и позор!

Ню бессильно опустилась на не слишком чистый и заваленный крысьими костями пол (Эотан не отказывал себе в удовольствии плотно подкрепиться белковой пищей).
Она молчала, спрятав лицо в ладонях, плечи её тряслись.
Зачем...За что...Почему! - кажется, она шептала это вслух...да не всё ли равно?

Эотан не мог больше этого выносить. Предала или нет - пофиг, она его мать, и это одно её тысячу раз оправдывает, как говорил Мордаунт в продолжении "Мушкетёров".
- Ма...не плачь, не надо... - он кое-как подполз, обнял и прижался. Эотан уже заметил, что она как-то..чересчур молодо выглядит, да и кошачьи уши были настоящими на ощупь, но в данный момент ему было пофиг.
- Это из-за того, что ты с папой поссорилась, да? Мам, если тебе нужно меня убить - убивай, а потом присочини чего-нибудь и скажи, что это я сказал, всё равно я ему наврал! Только не плачь... - он погладил Нюретту по голове. Та ещё горьше заплакала, не в силах остановиться.

Нюретта подняла заплаканные глаза. Саурон унёс факел, серый мордорский день был неярок и она превратила глаза в кошачьи - без белков, нечеловеческие и чуток страшноватые.
- Убьют нас всех. Если что-нибудь не придумаем. - голос звучал вполне твёрдо.
Я должна бороться, я должна их спасти. Путь Зла не заладился с самого начала...блин! Сидела бы дома и горя не знала, с Эомером как-нибудь бы примирилась. С другой стороны, сейчас у меня есть вечная молодость и сверхспособности...и сын с внуком на грани смерти. И сама я - на той же грани.

Эотан, в отличие от Берта, не сумел бы возненавидеть мать или хотя бы что-то плохое о ней вообразить даже если бы она заживо бы распиливала его.
- Да и хрен с ним... - начел было он, но осёкся.
- Хорошо, но посуди сама - сделать мы ничего не можем? Не можем. А мне лично уже порядком надоели пытки. Может, потянуть время, выдать на-гора очередную порцию вранья?

Бледная, как снег, Ню долгим взглядом посмотрела на Бертгарда.
- Верила. Как оказывалось - зря. Впрочем - твой выбор - презирать меня или... - не договорив, она резко поднялась и вышла.
- Продолжим наш разговор позднее! - донёсся из коридора немного сдавленный голос.
Ню вихрем влетела (ну, как вихрем, насколько это возможно на седьмом месяце беременности, конечно...) в свою комнату и с каким-то сдавленным хрипом упала на кровать, кривя лицо в беззвучных слезах. Истерика продолжалась с полчаса, потом девушка поднялась, тщательно умылась и отправилась к Саурону. Орк-стражник (уже новый) пытался было не пустить и Ню с наслаждением отыгралась на нём. Труп остался лежать дверным ковриком.
- Приветствую, Владыка, у меня вопрос - пленники не хотят отвечать даже под страхом смерти друг друга. Простите, но, видимо, у меня не получится выполнить ваше поручение... - голос был бесстрастен, выдавали только красноватые глаза.

Ню страшно улыбнулась в ответ. Истерически, ненормально, по-Седриковски.
- Как скажете, Владыка. Можете и наглядно показать, как добывается информация, можете сделать их залогом. Но пытать я не умею. Я не берусь выполнить для вас то, что не в моих силах, поэтому...позвольте мне отправиться тренировать войска? Хотябы в чём-то я смогу быть для вас полезной... - улыбка уродовала лицо. Внутри словно появился стержень, заставляющий улыбаться ему...

Нюретта поклонилась, расправила крылья и вылетела через окно, с воздуха раздавая приказания, благо голос у неё при желании был очень даже громкий.
Она всеми силами пыталась забыть негодующего Берта и преданного Эотана (который своей готовностью к самопожертвованию только пуще травил душу). В обычной жёсткой манере провела урок, зарубив парочку неприлежных учеников - их жизни были непринципиальны. Наконец, отпустила отряды, она взлетела на самую крышу Кэр-Хоррора и только там позвольла себе снова заплакать.