Очнувшись от прекрасного сна, Сед огляделся. Ничего нового в его порядком грязной и обшарпанной комнате не прибавилось. Он припомнил подробности своего сна - отец нашёлся, сам Седрик снова может ходить, мама и Гил больше не должны убиваться на работе.
В трактире дела шли совсем уж прахом. В погребе и на полках было шаром покати, даже самим его хозяевам едва хватало на кусок чёрствого хлеба.
Нюретта и Гил опять ушли пропалывать чужие огороды. Мальчик снова почувствовал укор совести за то, что совсем не помогает им, не может помочь.
В желудке предательски заурчала, напоминая о том, что в последние три дня их семья сидела на диете построже освенцимской.
Делать нечего, Сед сполз с кровати. Он по-прежнему выглядел, как десятилетний мальчик, за два года он почти не вырос, только исхудал, как скелет и под глазами залегли чёрные тени.
Он наполовину сполз, наполовину перекатился по лестнице и с трудом добрался до общей залы. Не было даже чёрствого, закаменелого сухаря.
В углу стояло помойное ведро с картофельными очистками. С неделю назад маме повезло раздобыть полдюжины картофелин. Тогда они в последний раз ели почти досыта.
Седрик дополз до ведра. Голод был абсолютно невыносим. Он достал из ведра уже протухшую картофельную шкурку и положил в рот. К горлу подступила тошнота, но желание хоть чем-то наполнить жгущий болью желудок пересилило. Морщась и давясь он проглотил все зловонные очистки.
Когда он дожёвывал последнюю, в дверь неожиданно вошла Ню. Глаза её сперва расширились, но она тут же прикрыла их рукой с глухим стоном.