(через четыре года после предыдущего осколка)
Дверь распахнулась.
- Государь! Госпожа Тауриель... - начал было слуга, но договорить не успел: по выражению его лица Арагорн понял - случилось нечто страшное.
Тауриель лежала на диване, на чьем-то плаще. По ткани разметались рыжие локоны. Край плаща свисал с дивана, стекая, словно черный ручей. Очевидно, так ее сюда и принесли, завернув в плащ. Щеки девушки пылали, серые глаза были чуть приоткрыты, но вряд ли Тау видела, что происходит вокруг. Прерывистое хриплое дыхание разносилось по комнате. Стрела, которую никто так и не тронул, торчала из груди девушки.
А ведь вначале ничто не предвещало беды. Обычная вылазка против разбойников, слишком уж нагло орудовавших возле самой столицы. Арагорн уже почти привык, что его жена не может пропустить ни одной такой операции. Ей всегда везло. Но не в этот раз.
Она умирала... И, казалось, сердце короля умирало вместе с ней.
- Тау, любовь моя! Но... как же так?!
Нет, это сон, страшный сон. Этого не может быть!
Но, увы, это была правда. Полуэльфа металась в горячке. Вызванные из Палат Врачевания целители лишь сокрушенно отводили глаза. Элессар ни на минуту не отходил от возлюбленной.
Хотелось кричать и рыдать, крушить всё вокруг, но он лишь смотрел на неё с невыразимой тоской и шептал:
- Не покидай меня... - хоть и знал, что ничего уже сделать нельзя.
Тихо открылась дверь, в комнату заглянула сонная Иоланта. Ее комната была по соседству, а поднявшаяся суета могла разбудить даже мертвого.
- Пап, что случилось? – начала было девочка, но в следующий миг ее взгляд остановился на Тауриель. Серые глаза малышки расширились от ужаса.
- Нет! МАМА!
Ланта бросилась к полуэльфе, но замерла в шаге от кровати, не осмеливаясь подойти ближе.
- Нет, Лан! Тебе нельзя здесь находиться. - Арагорн подхватил девочку на руки и направился было к двери, но та заплакала и начала неистово вырываться.
На шум прибежала Кэмэрин.
- Мама... - слёзы текли по лицу девушки, но она не замечала их, а вся суета, крики и шум вокруг слились в монотонный гул в её сознании и постепенно затихали.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, Лан выскользнула из рук Странника и снова подбежала к Тауриель. Что-то переменилось в девочке, она сейчас была мало похожа на четырехлетнего ребенка. Сосредоточенный взгляд, ни слезинки в глазах, на лице застыло серьезное выражение. Сама не понимая, что делает, она закрыла глаза, а, открыв их вновь, не увидела привычного мира. Перед глазами мерцали яркие пятна, но в то же время видны были контуры предметов и силуэты людей. Впору испугаться, но страха Лан не чувствовала. Только спокойную растущую уверенность. Она знала, что делать.
Люди же, находившиеся в комнате, увидели, как из глаз девочки брызнуло, дробясь голубое сияние, таким же светом замерцали руки. Ланта быстро забралась на кровать и уверенно взялась за древко стрелы. Кто-то из целителей вскрикнул и хотел остановить ее, но другие его удержали. Юная целительница закусила губу и, резко выдернув стрелу, закрыла ладошкой не успевшую брызнуть кровью рану. Несколько томительных мгновений и дыхание полуэльфы выровнялось и стало тише. Свечение померкло и Ланта вдруг, словно очнувшись, полуудивленно-полуиспуганно оглянулась вокруг. Затем глаза девочки остановились на спящей матери.
- Что случилось?

Словно очнувшись ото сна, Кэмэрин заметила, как её четырёхлетняя сестрёнка подбежала к матери, но не стала её останавливать. Каково же было удивление и Кэм, и Арагорна, и всех остальных, когда девочка вдруг выдернула стрелу и закрыла рану ладошкой.
Кэм подошла к кровати. Тауриель дышала ровно, жар постепенно спадал, а раны не было и в помине.
- Что случилось? - пролепетала Иоланта, испуганно глядя на окружающих.
- Ты спасла маму, Лан. Ты - целительница. - Кэм улыбнулась сквозь слёзы и прижала к себе сестру.
Зажатая в обьятьях Кэмэрин, девочка обескуражено хлопала глазами.
Я? Целительница? Этого не может быть! – Иоланта вспомнила, как мама неоднократно залечивала ей сбитые коленки. Да она всегда мечтала уметь так. Но ведь это были просто мечты. Малышка все больше запутывалась в собственных мыслях. Откуда-то подкралась дикая усталость и, стукнув по голове мягкой кувалдой, утащила куда-то в туман полудремы.  Сквозь подступающий сон, девочка почувствовала, как ее уложили в кровать и, свернувшись клубочком, тут же крепко уснула.